Неспокойная Африка и похолодание между РФ и США. Прогноз на 2018 год

Кремль продолжит политическую конфронтацию с США, а ЕС столкнется с проблемой разрешения этнических и демографических вызовов.

Латинская и Южная Америка. Центром напряженности в данном регионе остается Венесуэла, в которой сохранятся риски падения режима Мадуро. Очевидно, что такой сценарий способен запустить гражданское противостояние между приверженцами боливарианской политики, сторонниками непосредственно чавизма, а также правыми силами.

Риски внутренней нестабильности сохраняются в отношении Мексики, где в ряде регионов сохранится конфронтация властей с наркокартелями, которая может трансформироваться в подобие гражданского конфликта в районах высокой поддержки наркокартелей местным населением, вовлеченным в их деятельность. Возрастают риски в отношении правительственных учреждений, объектов армии и правопорядка.

В Колумбии снижение активности марксистского движения FARC с большой долей вероятности приведет к росту активности другой террористической левой организации – Национальной освободительной армии (ELN).

После переворота в Гондурасе в 2009 году, правительство не смогло установить полный контроль в стране и верховенство права. В связи с этим политический режим в этой стране остается в зоне риска в 2018 году.

Африка. Наибольшей зоной нестабильности на африканском континенте в 2018 году будет оставаться Северная Африка. На обстановку и безопасность здесь будет оказывать влияние развитие ситуации в Ливии: ликвидация очагов сторонников ИГ, а также снижение конфронтации между правительством в Триполи и парламентом в Тобруке. Продолжение конфликта в Ливии на фоне недостатка политических и экономических реформ способствует росту уровня бедности в стране, создавая предпосылки для сохранения конфликта.

Очагом напряжения в регионе также останется Синайский полуостров, который является плацдармом активности ИГ и Аль-Каиды в Магрибе. Напряженность в Ливии и риски на Синае продолжат оказывать давление на ситуацию в Египте, где сохраняются крайне высокие риски террористических атак. Также высокие риски сохраняются для Алжира, особенно северных и южных регионов. Их повышению способствуют возрастные показатели и здоровье лидера страны.

На территории южнее Сахары можно выделить 4 ключевые зоны риска: ЦАР, ДРК, Судан  и северо-восточные провинции Нигерии. В ЦАР продолжится этно-религиозное противостояние христианского и мусульманского населения. Риски возрастают в связи с распространением гуманитарного кризиса, что схлопывает окно возможностей по снижению уровня насилия. Рискам углубления кризиса в ЦАР содействуют планы РФ по поставкам оружия в эту страну. Военные поставки призваны усилить политическое присутствие России в Африке и сформировать мягкую конкуренцию Китаю в регионе.

Однако, как и в случае вмешательства в сирийский конфликт, участие РФ, вероятно, лишь ухудшит обстановку, как в военно-политическом, так и в гуманитарном плане. В то же время, в случае краткосрочного позитивного эффекта от возможной российской миссии в ЦАР, существует вероятность более масштабного усиления российско-китайского присутствия в ДРК, более интересной для этих стран в контексте потенциала природных ресурсов. Однако, принимая во внимание схожесть интересов Пекина и Москвы в африканском регионе координация действий двух стран будет затруднена. КНР заинтересован в крахе российской экспансии на континенте, поскольку в настоящее время является единственной внешней экономической силой с наибольшим влиянием.

В самом ДРК ожидается рост напряженности, особенно в сепаратистской провинции Катанга. Ухудшение ситуации в ДРК может оказать влияние на рост напряженности в соседней Уганде.

Судан в 2018 году также останется в центре  мирового внимания. Это связано, в первую очередь, с реализацией Кремлем сирийского сценария в Хартуме. Попытка размещения в стране российской  военной базы, предоставление гарантий режиму Омара Башира в обмен на политическое и военное присутствие в регионе окажет влияние на ситуацию в этой стране.

В Нигерии сохранится высокая напряженность в связи с деятельностью террористической группировки Боко-Харам, которая ощутит мощный приток человеческого ресурса после краха ИГ в Ираке. Такой выбор обусловлен несколькими факторами: наличием нефтяных ресурсов в Нигерии (что схоже с мотивами выбора Ирака и Сирии для создания Халифата), слабость государственных институтов, религиозный конфликт в стране и местность, благоприятная для ведения повстанческих операций.

Политическая неопределенность будет формировать повестку дня в Зимбабве после отстранения от власти Роберта Мугабе, а также в Мозамбике, где в 2018 году ожидаются выборы на фоне рисков, связанных с уровнем занятости населения в условиях притока инвестиционного капитала и иностранной рабочей силы. На ситуацию в стране могут оказать последствия долгового кризиса. Аналогичную картину мы, вероятно, увидим в Анголе, где после ухода президента Хосе Эдуарду душ Сантуша, который 38 лет занимал этот пост, пришел Жоан Лоуренсо. Вопрос баланса интересов элит, экономической стабильности и отношений с соседними государствами станет определяющим для этой страны. Любые ошибки государственного управления угрожают дестабилизацией в нефтеносном районе провинции Катанга.

Центральная Азия. В 2018 году ожидается ухудшение ситуации в Афганистане. Слабость официального Кабула на фоне усиления позиций ИГ в стране, а также Талибана оказывают негативное влияние на ситуацию в стране и повышают риски особенно на юге и востоке страны. Россия рассматривает Талибан, как силу, способную взять под контроль ситуацию в стране в качестве альтернативы ИГ, фракционное дробление которого создает проблемы с централизованным взаимодействием с ним в случае прихода к власти. Одновременно с этим ставка русских на Талибан является зеркальным отражением политики США во время советско-афганской войны в 1980-х годах. Она целиком вписывается в современную российскую политику конфронтации с США и копирования действий Вашингтона в эпоху Холодной войны.

Нью-Дели, вероятно, активизирует конкуренцию в Юго-восточной Азии с Китаем. В 2018 году ожидается, что Индия продолжит активное вовлечение стран региона в совместные экономические проекты, все больше интегрируя их в индийскую экономику. Такая политика, очевидно, сформирует предпосылки для политических непрямых трений между Нью-Дели, Пекином и Токио.

Ближний Восток. В 2018 году продолжится военная кампания против ИГ в Ираке и Сирии. В отличие от операций в 2017 году она полностью перейдет в формат контр-повстанческих действий и urban warfare, что отразится на снижении темпов борьбы и подавления очагов сопротивления террористических ячеек.

 Саудовская Аравия, вероятно, войдет в тактический альянс с Россией на нефтяном рынке с целью нивелирования последствий увеличения добычи на шельфе США.

В то же время продолжение конфликта в Йемене, усиление иранского влияния в регионе и попытка России усилить присутствие в регионе, выдавив из него США, сохраняют высокие риски для Эр-Рияда в контексте подрывных операций и террористических угроз со стороны шиитских проиранских районов в КСА и хуситов, которые могут получить еще более весомую поддержку Москвы и Тегерана.

Дальний Восток. Продолжение конфронтации США и союзников с КНДР. Несмотря на то, что развитие военного конфликта, как спланированного сценария в 2018 году представляется маловероятным, существует угроза вооруженных точечных инцидентов вследствие дефицита коммуникаций и действий третьих сторон (Россия, Иран).

Время работает против Пхеньяна, поскольку ожидаемое продолжение разработок в ядерной сфере Пхеньяном ведет к усилению проамериканской коалиции в регионе и разрушению базового утверждения Пхеньяна о том, что присутствие США в регионе не соответствует современным вызовам безопасности. В результате, продолжение Ким чен Ыном политики конфронтации с США и их союзниками приближает момент изменения политики КНР в отношении КНДР, которая все более выглядит контрпродуктивной.

Ожидается обострение торговых взаимоотношений США с Китаем, Южной Кореей, Японией и Мексикой. Вашингтон будет стремиться к усилению экономических и торговых позиций на мировом рынке, что приведет к росту трений в мировых торговых процессах.

Сохранение и рост напряженности вокруг Пхеньяна и его ядерной программы может стать сигналом и тригером для возврата Тегерана к собственным ядерным исследованиям. С целью отвлечения внимания США, сил и средств Вашингтона, его дипломатических усилий, существует высокая доля вероятности участия Кремля в стимулировании Ирана к кризисным действиям.  В связи с этим остается крайне высоким риск обострения взаимоотношений США-Иран.

В 2018 году ожидается усиление сотрудничества КНР и РФ, как ответной реакции на обострение торгово-экономических отношений по линии КНР-США.

Европа. Европейская интеграция столкнется с проблемой разрешения этнических (миграционных), демографических вызовов, которые требуют кардинального пересмотра действующей политики. Таким образом, ключевой задачей, выходящей на первый план для сохранения Единой Европы и предотвращения раскрутки маховика децентрализации, является решение институциональных проблем ЕС. В этой же плоскости лежит проблема реформ в еврозоне, где европейские институты, утверждающие монетарную политику, не имеют влияния на контроль финансовых обязательств членов еврозоны.

Россия. Кремль продолжит политическую конфронтацию с США. На президентских выборах победа действующего президента фактически предопределена в условиях тотальной пропаганды, отсутствия реальных оппозиционных сил и политической альтернативы. Очевидно, что санкции в отношении России будут сохранены как минимум до конца 2018 года. Конфронтационная политика России будет способствовать усилению санкций со стороны США. Активные контакты РФ и военно-экономические связи с Пхеньяном и Талибаном, а также рядом террористических организаций на Ближнем Востоке, вероятно, создадут дополнительные препятствия для улучшения взаимоотношений Кремля с Западом.

Динамика террористических угроз

В 2018 году основными источниками террористической угрозы будут исламские джихадисты, этно-националисты, повстанческие группировки и ультра-левые организации марксистского толка. В то же время не исключен роста количества экстремистов-одиночек, действующих на идеологической основе, но не являющихся членами организованных групп. Их активизация обусловлена ростом ультраправой и ультра-левой пропаганды.

Разгром ИГ на территории Сирии и Ирака силами американской коалиции привел к высвобождению значительного количества боевиков этой террористической организации. Значительная часть этих лиц будет возвращаться на родину, что отразится на изменении террористических угроз в ряде регионов. 

Ожидается значительное ухудшение ситуации в Афганистане, где проблема роста активности ИГ сопровождается активной поддержкой Кремлем движения Талибан, что отражается на стабильности правительственных сил и угрозой потери ими контроля над некоторыми провинциями страны. Риски террористических угроз также будут актуальны для Пакистана со стороны Лашкар-э-Таииба, Техрик-и-Талибан-Пакистан и местных ячеек Аль-Каиды. Радикализации ситуации в регионе также может содействовать критическое доминирование количественного соотношения мужчин и женщин среди молодежи региона.

Несмотря на то, что в 2018 году еще маловероятно начало крупномасштабных столкновений правительственных сил среднеазиатских стран с джихадистами  (появление аналога ИГ в Средней Азии), население региона продолжит радикализироваться из-за притока бывших сторонников ИГ, негативных экономических процессов и авторитарного стиля правления среднеазиатских режимов. Это усилит нагрузку на силы безопасности и приведет к контртеррористической активности властей, сопровождающейся рисками проведения контртеррористических операций.

Падение ИГ резко повышает риски роста террористической активности в юго-восточной Азии: Филиппинах, Индонезии.

В Западной Европе и Северной Америке возрастают  риски осуществления террористических актов не только джихадистами, вернувшимися с Ближнего Востока, но и ультра-левыми экстремистами. Такие атаки могут иметь локальный, страновой характер и направлен на политические, правительственные и финансовые объекты. Фактически возвращаются риски расцвета леворадикальных террористических организаций, актуальные для 70-80-х годов ХХ века (как например, Тупамарос Западного Берлина, Фракция Красной Армии, Революционные ячейки и др.). Не исключено, что начало их деятельности может быть связано с поддержкой и финансированием извне.

Аналогичные тенденции могут последовать со стороны праворадикальных организаций, рост которых ожидается на большей части Западной Европы на фоне миграционного кризиса.

Анатолий Баронин, директор аналитической группы DaVinciAG

glavred.info

Опубликовано на сайте: 2018-01-06