Вызовы и перспективы глобальных миграций

Шишков Юрий Витальевич - главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, доктор экономических наук.

Вплетение миграции в ткань макроэкономических и социальных процессов как принимающих, так и посылающих стран требует более пристального внимания и более продуманного регулирования. Миграция все более влияет на национальную занятость, качество человеческого капитала, производительность труда, уровень подушевых доходов, на состояние межэтнических и межконфессиональных отношений.

Проявления экономической глобализации многообразны. Наряду с активным развитием межстрановой торговли товарами и услугами происходит интенсивное международное переплетение прямых и портфельных инвестиций, вынос за границу филиалов транснациональных корпораций. Все эти процессы внимательно изучаются и комментируются учеными и экспертами. Но вне их поля зрения оказывается такой важный аспект глобализации, как международная миграция трудовых ресурсов и формирование мирового рынка труда. (Категория «рынок труда» нередко подменяется унаследованным от К.Маркса понятием «рынок рабочей силы», которую автор «Капитала» настойчиво рекомендовал считать товаром. «То, что продает рабочий капиталисту, не является непосредственно его трудом, а является его рабочей силой, которую он передает во временное пользование капиталиста», – писал он [1]. «Под рабочей силой, или способностью к труду мы понимаем совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека…» (Ibidem. V. 23, P.178.) Таким образом, наемный работник обменивает на заработную плату не свой труд и даже не результат труда, а лишь свою способность создавать те или иные ценности. Эта аберрация понадобилась К. Марксу для того, чтобы доказать существование эксплуатации рабочего капиталистом. На рынке рабочей силы, – убеждал он, – капиталист покупает ее по полной стоимости, но в процессе производства заставляет рабочего трудиться дольше, чем необходимо для воспроизводства цены, уплаченной капиталистом за товар «рабочая сила». Эта примитивная схема, сильно смахивавшая на покупку и эксплуатацию рабочего скота, могла убедить чернорабочих XIX в., но совершенно не вписывается в реалии нашего времени, когда на первый план выходит не мускулатура или выносливость работника, а его интеллект.) Между тем этот феномен становится все более значимым элементом современной мировой экономики. Вместе с вывозом капитала развивается встречный процесс – эмиграция людей в поисках лучших условий для самих мигрантов и их семей: сравнительно высоких заработков, более благоприятных социальных условий, перспектив карьерного роста.

1

Трудовая миграция – явление не новое. В период колонизации Северной и Южной Америки более полумиллиона испанцев и португальцев и около 700 тыс. британских подданных отправились в заокеанские колонии. В общей сложности с 1821 г. по 1915 г. из Европы уехали около 44 млн. человек. Параллельно в XV– XIX веках в качестве рабов насильно были переправлены через Атлантику 11–12 млн. африканцев. В период между 1842 и 1900 годами около 2,3 млн. китайцев и 1,3 млн. индийцев работали по контракту в Юго-Восточной Азии, Африке и Северной Америке [2].

Основной причиной массовой трудовой миграции в тот период была перенаселенность и растущая нехватка средств существования в условиях дробления крестьянских земельных наделов. Подавляющая часть населения жила в сельской местности. В случае сильных неурожаев наступал массовый голод. В начале 80-х годов XIX в. из-за падения цен на европейскую пшеницу произошла широкомасштабная эмиграция в США крестьян из Италии и стран Восточной Европы. В период максимальной интенсивности миграции в XIX в. за десять лет эмигрантами стали 14% населения Ирландии, каждый десятый норвежец и 7% населения Швеции и Великобритании [3]. Были и другие причины массовой эмиграции, например, религиозная несовместимость. По этой причине за первые полтора десятилетия ХХ века из России в Америку эмигрировали 1,5 млн. евреев [4].

Позднее выталкивающий эффект перенаселенности деревни под влиянием растущего спроса на рабочую силу в промышленных европейских городах стал постепенно ослабевать. Миграция европейцев за океан уступила место переселению из менее развитых стран Азии, Латинской Америки и Африки, где усилилось перенаселение деревни, а индустриализация еще не началась. Сложились и более благоприятные материальные условия для отъезда за рубеж. Во-первых, средний уровень доходов в развивающихся странах повысился, позволяя накопить деньги на дальний переезд. Во-вторых, резко снизилась стоимость международных переездов и международной коммуникации. В период с 1970 г. по 2000 г. цена воздушного путешествия через Атлантический океан снизилась на три пятых от исходного тарифа, а стоимость трехминутного телефонного разговора между Австралией и Великобританией упала примерно с 350 долл. в 1926 г. до 0,65 долл. в 2000 году. С развитием Интернет-телефонии она снизилась фактически до нуля [5]. Эти тенденции сделали переезд и обустройство в отдаленных местах назначения более легкими, чем когда бы то ни было прежде.

Со второй половины ХХ в. стали преобладать потоки миграции из развивающихся стран Юга в развитые страны Севера. Но одновременно часть трудовых мигрантов перемещается между самими развивающимися странами. Сохраняется значительная миграция между развитыми странами. Эмигранты из стран ОЭСР перемещаются в основном внутри самой этой группы: в Британию, Германию, Италию, США, Польшу, Южную Корею. Более того, некоторая часть мигрантов из развитых стран перемещается в развивающиеся страны (см. табл. 1).

Таблица 1. Глобальное распределение мигрантов в 2010 г.

Обусловленные миграцией международные потоки переселенцев неуклонно растут. В 1960 г. в мире насчитывалось 3,2 млн. трудовых мигрантов, на начало 1995 г. – более 35 млн., а в 2008 г. – уже 93 млн. (3% мировых трудовых ресурсов) [6]. Но поскольку мигранты переезжают в другие страны преимущественно с семьями, общая масса переселенцев оказывается вдвое-втрое больше. К 2010 г. общее число зарегистрированных мигрантов во всем мире составило 215,8 млн. человек, включая 16,3 млн. беженцев [7]. Кроме того, приблизительно 100 млн. находились в станах иммиграции нелегально. Подсчитать их количество трудно. По последним оценкам, в странах ОЭСР около трети всех мигрантов составляют нелегалы [8].

2

Основой демографического поведения людей, как и всех живых организмов, является общебиологический закон борьбы за выживание и продолжение рода. Чем меньше шансов на выживание потомства, тем выше рождаемость у того или иного вида фауны. Компенсация высокой смертности повышенной рождаемостью присуща и человеческой популяции: чем беднее общество, чем выше детская смертность, тем больше рождаемость. По мере улучшения материальных условий жизни убывает потребность в высокой рождаемости, отмирают освящающие ее традиции, религиозные и идеологические каноны.

В промышленно развитых странах младенческая смертность минимальна, хорошо развита пенсионная система, собственные дети перестали быть тем экономическим преимуществом, каким они являются для родителей в традиционных обществах. В развитых странах младенческая смертность на тысячу рожденных детей в 1995–2000 годах составляла в среднем 6,55 ребенка, в 2000–2005 годах – 5,57, в 2005–2010 годах – 5,15. В развивающихся странах в те же периоды эти показатели составили 63,13; 57,44 и 52,45 соответственно [9]. Даже несмотря на тенденцию этого параметра к снижению, в силу отягощенности демографического поведения обычаями и другими социально-психологическими факторами, рождаемость там еще долго останется на прежнем уровне. Лишь через два-три поколения родители убеждаются, что смертность их детей в раннем возрасте остается стабильно низкой, и они могут ограничиться меньшим числом рожденных детей. В течение переходного периода устоявшийся баланс между средней нормой рождаемости и средней нормой смертности существенно нарушается: уровень рождаемости намного превосходит уровень смертности, и население растет беспрецедентными темпами. При этом изменяется возрастная структура населения.

Трудоспособная когорта увеличивается тем раньше и тем больше, чем выше исходный средний уровень благосостояния населения и, следовательно, чем ниже норма смертности. Это убедительно подтверждает демографическая статистика (см. Рис.1). В Европе [10] и Северной Америке, где подушевые доходы достаточно высоки, послевоенный «бэби бум» уменьшил изначально высокую долю трудоспособных. Но, опустившись до минимума к середине 60-х годов, она закономерно стала нарастать и к 2010 г. достигла пика. Потом эта когорта пойдет на убыль под воздействием, с одной стороны, быстрого роста пожилых людей, а с другой – низкой рождаемости и потому слабого пополнения трудоспособного населения.

После Второй мировой войны Азия повторила европейскую кривую, но с бо'льшим прогибом в 1960-х–1970-х годах и, соответственно, с более крутым подъемом волны прироста трудоспособного населения, пик которой ожидается к началу 2020-х годов, после чего начнется ее медленное снижение. Такой замедленный спад будет обусловлен главным образом более высокой по сравнению с Европой рождаемостью и, следовательно, продолжающимся пополнением трудоспособной когорты.

В результате после 2020-х годов доля трудоспособных в общей массе жителей Азии станет все более превосходить аналогичную долю в Европе и Северной Америке. У Латинской Америки возрастная структура населения развивалась в целом по той же траектории, но с заметным отставанием по уровню. Пик волны ожидается во второй половине 2020-х годов, после чего начнется еще более замедленный ее спад. Очень низкий уровень жизни населения Африки и самая высокая норма рождаемости существенно видоизменили кривую роста доли местного трудоспособного населения. «Бэби бум» затянулся на желтом континенте до начала 1980-х годов, да и позднее норма рождаемости оставалась высокой, сдерживая рост доли трудоспособных. В Африке эта доля достигнет пика лишь во второй половине нынешнего столетия.

Находясь в разных фазах демографического перехода, экономически передовые и отстающие страны располагают разным потенциалом трудовых ресурсов. Первые в нынешнем десятилетии вступают в период их нарастающей нехватки. Вторые будут испытывать их нарастающий избыток. При этом быстро развивающиеся новые индустриальные страны (прежде всего в Азии) со временем перейдут из категории трудоизбыточных стран в категорию трудодефицитных (см. Табл. 2).

Таблица 2. Прогноз изменений на мировом рынке трудовых ресурсов в 2005-2050 годах (в млн. человек)

Источник: The World Bank. Shaping the Future. 2009. Р. 54.

Если прогнозы демографов оправдаются, то к середине нынешнего столетия количество потенциальных трудовых эмигрантов в нынешних трудоизбыточных странах может превысить потребности нынешних трудодефицитных стран на 256 млн. человек. Но глобального «перепроизводства» избыточной рабочей силы, скорее всего, не произойдет, поскольку в иностранных трудовых ресурсах все более нуждаются и богатые развивающиеся экономики. В них требуется все больше работников для выполнения тяжелой работы в тех отраслях, куда не идут местные неквалифицированные кадры. На такую работу охотно нанимаются палестинцы в Израиле, индонезийцы в Малайзии, боливийцы в Аргентине. В 2010 г. иммигранты составили 27,8% населения Саудовской Аравии, 36,4% – Брунея, 45,9% – Иордании, 68,8% – Кувейта и 86,5% – населения Катара. Правда, часть этих иммигрантов – просто беженцы, но их доля не превышает в среднем 7,6% [11]. По мере повышения уровня социально-экономического развития продвинутых стран третьего мира, туда будут направляться все бо'льшие потоки трудовых мигрантов.

Нельзя не учитывать сравнительно новое явление, изменяющее конфигурацию мирового рынка труда и тормозящее эмиграцию трудящихся, – оффшорный аутсорсинг зарубежного труда. Речь идет об использовании иностранных работников для выполнения определенных хозяйственных функций в стране их пребывания по поручению зарубежной компании. Такие функции, появившиеся в последние десятилетия ХХ века в условиях информационной революции и значительного снижения коммуникационных издержек, весьма разнообразны: от производства различных полупродуктов или сборки готовых изделий до розничных продаж. В таких случаях не работник переезжает в другую страну, чтобы найти работу или оптимизировать ее оплату, а предприниматель переносит за границу часть своего бизнеса в поисках более дешевых трудовых ресурсов.

Такая «оффшоризация» бизнеса особенно широко развита в тех отраслях, где возможна вертикальная производственная кооперация. ТНК с вертикальной внутрифирменной цепочкой операций внедряются в те страны, где есть трудовые ресурсы, по уровню своей квалификации соответствующие технологической сложности изготовляемого изделия, но менее дорогие, чем в стране пребывания головной компании. По данным «Industry Week Census on Manufacturing», 54,9 % американских компаний используют аутсорсинг в производстве и 43,8 % в обслуживании машин и оборудования [12]. Вполне естественно, что большая часть филиалов, действующих в высокотехнологичных отраслях промышленности, дислоцируется в странах ЕС, Канаде, Японии, Южной Корее. Менее сложные промежуточные или сборочные операции выносятся в Китай, Малайзию, страны ЦВЕ и другие регионы, где средний уровень квалификации кадров пока недостаточно высок. Ярким примером может служить производство куклы Барби. Ее проектирует компания «Mattel» в Калифорнии, США. На Тайване путем переработки нефти в этанол готовят пластиковые шарики – исходный продукт для отливки корпуса куклы. Нейлоновые волосы Барби делают в Японии, а хлопковые ткани для ее одежды – в Китае. Сборка Барби осуществляется в Индонезии и Малайзии. Наконец, для тестирования качества готовые куклы возвращаются в Калифорнию и уже оттуда распределяются для продажи по всему миру [13].

Масштабы оффшоризации производства, сбыта и послесбытового обслуживания неуклонно растут. По оценкам международной консалтинговой компании «McKinsey Global Institute», только с 2003 г. по 2008 г. и лишь в сфере услуг корпорации развитых стран учредили за рубежом 4,1 млн. рабочих мест, а в ближайшие 30 лет только американские корпорации будут создавать от 200 до 300 тысяч новых зарубежных вакансий [14]. Разумеется, для этого нужны иностранные кадры, имеющие соответствующее образование и квалификацию. Среди стран, располагающих такими трудовыми ресурсами, работающими на основе аутсорсинга, ведущие места занимают Индия, Мексика, Бразилия, Украина, Аргентина, Индонезия, Китай, Россия, Белоруссия, Филиппины, Египет. Особенно активно это практикуется в Индии. Стоимость услуг индийских инженеров, занятых по аутсорсингу, в середине предыдущего десятилетия ежегодно росла на 30–35% [15].

На первый взгляд, это не имеет отношения к международной миграции трудовых ресурсов, поскольку сами эти ресурсы не перетекают за границу. Но оттого, что «заграница» сама приходит к ним, ощутимо уменьшаются международные перетоки трудовых мигрантов. Страны, создающие зарубежные оффшоры, теряют часть своих рабочих мест, что негативно сказывается на уровне национальной безработицы, тогда как страны, принимающие такие оффшоры, получают дополнительные вакансии и сокращение безработицы.

3

Миграция трудовых ресурсов сопровождается международным перераспределением доходов наемных работников. Оплата труда в развитых и богатых странах существенно превосходит ту, которую получают работники сопоставимой квалификации в менее развитых странах. На Тайване, например, почасовая оплата труда в обрабатывающей промышленности в 2008 г. была в 3,3 раза ниже, чем в США, и впятеро ниже, чем в Германии. Для Мексики эта разница составляет соответственно 8,3 и 12,7 раза, а для Филиппин – 16,7 и 28,7 раза (!). Даже с учетом того, что мигрантам, как правило, зарплату занижают по сравнению с оплатой труда местного населения, гастарбайтеры в США зарабатывают примерно в четыре раза больше, чем в тех странах, откуда они приехали. Если женщина-врач из Кот-д'Ивуар переедет во Францию, ее реальный доход возрастет в шесть раз [16].

Часть заработанных за рубежом денег мигранты переводят на родину. Масштабы таких финансовых потоков неуклонно растут и в 2010 г. достигли 325 млрд. долларов [17]. Реальные объемы финансовых ресурсов, пересылаемых мигрантами на родину, по оценкам Мирового банка, приблизительно на 50% превосходят официально регистрируемые переводы [18]. Во многих странах такие переводы составляют 25–50% доходов от товарного экспорта (Бангладеш, Марокко, Буркина-Фасо, Египет, Греция, Ямайка, Малави, Пакистан, Португалия, Шри-Ланка, Судан, Турция). У многих развивающихся стран они вносят существенный вклад в ВВП.

Таблица 3. Баланс переводов: страны ОЭСР и развивающиеся страны (млрд. долл.)

Источник: Migration and Remittances. Factbook 2011. Р. 21, 41.

В Ливане, например, переводы трудовых мигрантов составили в 2010 г. 22% от ВВП, в Молдавии – 23%, Лесото – 25%, Тонге – 28%, Таджикистане – 35% [19]. В целом по всем развивающимся странам переводы эмигрантов в последние десять лет существенно превосходят масштабы официальной помощи в целях развития (ОПР), поступающей из государств ОЭСР, и приближаются к объему прямых иностранных инвестиций в экономику развивающихся стран, отличаясь при этом завидной устойчивостью (см. Рис. 2).

К сумме денежных переводов гастарбайтерами на родину добавляются выплаты работникам, занятым в порядке аутсорсинга. В итоге суммарная платежеспособность населения страны происхождения мигрантов увеличивается дополнительно, а значит, растет объем ее внутреннего рынка.

Страны-экспортеры рабочей силы выигрывают не только от переводов эмигрантов. В числе прочих доходов, которые увеличивают совокупный ВВП и благоприятно сказываются на платежном балансе таких стран, – прямые и портфельные инвестиции эмигрантов в экономику родной страны, а также сокращение расходов на здравоохранение и другие выплаты социального характера, которые покрываются странами, принимающими мигрантов. Возвращаясь на родину, они привозят с собой почти столько же накоплений, сколько ими было переведено через банки. Более того, приобретя опыт работы за рубежом и повысив свою квалификацию, они привозят этот опыт домой, в результате чего страна бесплатно получает дополнительные квалифицированные кадры. Все это способствует преодолению отставания менее развитых стран от более развитых.

Кроме основного потока мигрантов с Юга на Север, существует трудовая миграция из промышленно развитых в развивающиеся страны, связанная в основном с оказанием последним помощи в целях развития. Трудовая миграция существует и между самими индустриальными и постиндустриальными странами. Высокоразвитые страны ОЭСР не только утрачивают часть доходов, связанных с оплатой труда гастарбайтеров, но и сами получают такие доходы, переводимые их собственными мигрантами из других стран. В результате чистые потери этих стран оказываются не столь значительными, как кажется на первый взгляд (см. Табл. 3). Правда, в первом десятилетии ХXI в. такие потери стали быстро расти.

Таким образом, перераспределение трудовых доходов между богатыми странами ОЭСР и развивающейся периферией мирового хозяйства нарастает. Правда, для богатых стран потери ничтожно малы: в 2009 г. не более 0,1% их совокупного валового продукта. У 103 стран со средними доходами совокупный ВВП, напротив, увеличился на 1,4%, у 40 стран с низкими доходами – на 4,9%, у 49 наименее развитых – на 4%. Для отдельных стран переводы эмигрантов имеют огромное значение. Благодаря им, ВВП Гайаны, например, увеличился на 13,1%, Молдавии – на 21,1%, а Таджикистана – на 33,1% [20].

Результатом трудовой миграции является малозаметный, но важный процесс сближения уровней заработков в странах происхождения мигрантов и в странах их временного пребывания. С одной стороны, разница в оплате труда ведет к сокращению трудоспособного населения в стране происхождения мигрантов. В результате человеческий капитал там становится менее избыточным, а его цена повышается. С другой стороны, эмигранты, познавшие за рубежом цену своего труда, становятся у себя дома менее сговорчивыми при заключении трудовых контрактов. И то и другое вынуждает нанимателей в странах происхождения мигрантов учитывать уровень оплаты их труда в странах преимущественной эмиграции.

Конвергенция стоимости труда наблюдалась давно. Реальная заработная плата в Швеции в 1850-х годах составляла 24% от уровня заработной платы в США. К 1914 г. она повысилась до 58%. За тот же период заработная плата в Ирландии выросла с 61 до 92% от уровня заработной платы в Британии. Такое сближение средних национальных уровней оплаты труда тем более характерно для эпохи глобализации, когда миграция трудовых ресурсов стала регулярной и интенсивной. Факты показывают, что в менее развитых странах национальные уровни оплаты труда сравнительно быстро подтягиваются к уровню развитых стран (см. табл. 4).

Таблица 4. Уровни почасовой оплаты труда рабочих в обрабатывающей промышленности некоторых стран в 1975-2008 годах (США = 100)

Источник: U.S. Department of Labor. Bureau of Labor Statistics. Wash. 2008, 2010.

Это особенно характерно для молодых азиатских «тигров» и для стран ЦВЕ. В отдельных случаях при высоком уровне трудовой миграции менее развитая страна даже обгоняет высокоразвитые страны. В Ирландии, например, где в начале прошлого десятилетия мигранты составляли 20% населения, зарплата рабочих превзошла ее уровень в США, Британии и Италии.

Такое сближение не стоит, конечно, приписывать одной лишь миграции трудовых ресурсов, но нельзя игнорировать и то, что приток дешевой рабочей силы в страны с высокой оплатой труда, замедляет ее рост, а отток трудовых ресурсов из стран, где они избыточны, является фактором повышения оплаты труда.

Избыточность трудовых ресурсов на местном рынке труда сопровождается высоким уровнем безработицы, выталкивающей людей трудоспособного возраста в поисках работы за рубеж. В некоторых развивающихся странах безработица зашкаливает далеко за 10% общей массы трудоспособного населения. В Алжире, например, она в 2005 г. достигала 15,3%, в Польше – 17,7%, на Мартинике – 21,7%, а в Черногории – 30,3% [21]. В таких условиях часть населения, в первую очередь молодежь, бежит за границу.

По мере роста массы трудоспособных общая численность безработных в мире постепенно увеличивается. По данным Международной организации труда (МОТ), в 2000 г. только зарегистрированных безработных во всем мире насчитывалось 177,2 млн. человек. К 2005 г. эта армия увеличилась до 191,2 млн., а в 2010 г. составила приблизительно 205 млн. человек [22]. Часть из них зарегистрирована в стране их постоянного проживания, часть – в странах иммиграции. В США, например, в 2009 г. безработными числились 9,7% иностранной рабочей силы (2,3 млн. чел.). Среди местных трудоспособных эта доля составляла 9,2% [23]. Поэтому общий уровень безработицы в странах, принимающих мигрантов, бывает порой выше, чем в странах, где есть избыток трудовых ресурсов. Как видно из табл. 5, в азиатских регионах уровень безработицы ниже, чем в развитых странах. В развивающихся регионах, особенно в Северной Африке, уровень безработицы заметно снижается, тогда как в развитых странах он слегка повышается. В 2010 г. он резко подскочил в результате глобального экономического спада. В целом средние уровни безработицы в различных регионах мира проявляют тенденцию к нивелированию.

Таблица 5. Уровни безработицы в мире и в регионах (в %)

Источник: ILO. Global Employment Trends 2011. Р. 62

На нивелирование уровней безработицы, помимо миграции, влияют, с одной стороны, технический прогресс, снижающий потребность в живом труде, а с другой – бурное развитие сферы услуг, создающей дополнительные рабочие места. Но и отрицать вклад миграции в выравнивание национальных уровней безработицы не стоит. Покидая свою родину, мигранты уменьшают избыток предложения на рынке труда, и тем самым содействуют снижению уровня безработицы.

Правда, для страны происхождения мигрантов есть и отрицательные последствия. В последние десятилетия в потоке мигрантов из менее развитых стран растет доля лиц со средним и высшим образованием. Более того, она превышает аналогичный показатель для мигрантов из развитых стран. В конце прошлого десятилетия доля лиц с высшим образованием среди эмигрантов из стран ОЭСР не превышала 20,3%, а среди эмигрантов из Африки она составляла 24,5%, из Азии – 34,3% [24]. Такая утечка кадров высокой квалификации тормозит процесс социально-экономического развития стран эмиграции. Конечно, со временем эта эмигрантская элита частично возвращается на родину, но далеко не вся.

4

Международная трудовая миграция не только растет количественно, но и меняется качественно. Долгое время она представляла собой приток неквалифицированных работников из бедных стран в богатые и замещение ими непрестижных вакансий. Во многом эта ситуация сохраняется. Однако по мере технического прогресса и усложнения технологии производства повышается спрос на квалифицированных иммигрантов.

Это побуждает молодежь стран, обремененных массовой безработицей, повысить свой образовательный уровень в надежде на то, что в перспективе удастся получить неплохую работу в одной из богатых стран за рубежом. Иной раз такое стремление «низов» сочетается с желанием «верхов» усовершенствовать квалификацию национальных работников, чтобы облегчить их эмиграцию ради снижения уровня безработицы. Эта мотивация, конечно, не является основной причиной повышения образования в менее развитых странах, но все же вносит свой вклад в данный процесс (см. табл. 6).

Таблица 6. Охват образованием населения развитых и развивающихся стран (в %)

Источник: Доклад о развитии человека 2010. С. 38.

Если в 1970 г. доля охваченных средним образованием в развивающихся странах составляла лишь треть от аналогичного показателя в развитых, а в 1990 г. приблизилась к половине, то в 2007 г. достигла почти двух третей. В 1970 г. доля охваченных высшим образованием в развивающемся мире не превышала 8% от уровня развитых стран, в 1990 г. она составила 13, а в 2007 г. достигла 25%.

Правда, этот прогресс оборачивается для менее развитых стран утечкой квалифицированных кадров. Доля лиц со средним и высшим образованием в общей массе мигрантов из таких стран быстро растет и, как ни странно, уже превосходит аналогичную пропорцию в числе эмигрантов из развитых стран. Так, в конце прошлого десятилетия среди эмигрантов из стран ОЭСР лица с высшим образованием составляли 20,3%, а среди эмигрантов из Африки – 24,5%, из Океании – 27,4%, из Азии – 34,3% [25].

Такие мигранты могут принести экономические выгоды и этим странам, повышая уровень их инновационности. В 1950–2000 годах повышение доли мигрантов-выпускников университетов в США на 1,3% увеличило количество патентов на душу населения на целых 15% без какого-либо неблагоприятного воздействия на инновационную активность местных жителей [26].

Лица с высшим образованием чаще всего покидают наименее развитые страны. Особое беспокойство в некоторых развивающихся странах вызывает эмиграция врачей и младшего медперсонала. В 2007 г. в этих странах ОЭСР работали 63,2% всех врачей Анголы, 72,2% врачей Гайаны, 72,7% – Гренады, 89,3% врачей Антигуа и Барбуды [27]. Похожая ситуация сложилась с инженерами, менеджерами, экономистами.

Правда, реальная ситуация не столь однозначно негативна, как кажется на первый взгляд. По наблюдениям специалистов, около половины квалифицированных мигрантов примерно через пять лет возвращается на родину. Они привозят не только накопленный за рубежом капитал, но и новые профессиональные знания и опыт организации бизнеса, в том числе венчурного. При разумной миграционной политике властей такой обратный «приток мозгов» (brain gain) может принести стране не только инвестиционный, но интеллектуальный капитал.

Кроме того, в условиях глобальной коммуникационной революции возвращение квалифицированных работников на родину не означает их полного разрыва с зарубежными мозговыми центрами. Обычно они поддерживают контакты со своими земляками и просто друзьями, остающимися в стране их недавнего пребывания. А это открывает возможность регулярного обмена новейшей информацией технического или делового характера. В результате первоначальная «утечка мозгов» превращается в «циркуляцию мозгов». Не будем забывать, что свыше 2/3 высококвалифицированных работников в Кремниевой долине (США) – иммигранты. Возвратившиеся оттуда в начале 1980-х годов израильтяне и тайванцы стали внедрять на родине позаимствованную в Америке модель венчурного предпринимательства. В 1990-х годах их примеру последовали мигранты из Китая и Индии, направившие в США большое число студентов и квалифицированных специалистов [28]. В конечном счете, все это ведет к постепенному нивелированию качества трудовых ресурсов в мировом масштабе.

5

Широкая международная миграция сопровождается смешением этносов и рас из различных континентов. О всемирных масштабах этого процесса дает представление табл. 7. При всей приблизительности подсчетов очевидно, что миграция трудовых ресурсов – мощный фактор перемешивания представителей различных народов и вероисповеданий. Такое «вливание» в местное общество и культурную среду чужеродных элементов порождает серьезные проблемы.

В XIX и начале XX веков массовый приток иммигрантов в Северную Америку благополучно врастал в молодую, все еще формирующуюся нацию. Через одно-два поколения иммигранты уже чувствовали себя полноценными американцами. Эта ситуация породила концепцию «плавильного котла». Но в Старом Свете и в некоторых британских доминионах, где современные нации формировались многие столетия и сложились устойчивые культурные традиции, переплавка аборигенов и пришельцев в некий новый «сплав» оказалась невозможной.

Пока доля иммигрантов в местном населении была незначительной, такое сосуществование поощрялось властями, проводившими политику мультикультурализма, позволявшую иммигрантам сохранять свою культуру и самобытность. Но растущий приток иммигрантов-мусульман – турок в Германию, алжирцев во Францию, марокканцев в Испанию, пакистанцев в Британию – выявил недостатки этой политики. «Иммигрант-мусульманин в Европе встречается с действительностью, настолько не похожей на его привычный жизненный уклад, что этот человек «окукливается» и внешне и внутренне, – пишет «Независимая газета». – Внешняя форма выражается в том, что он стремится общаться преимущественно с соотечественниками или единоверцами… Одновременно мигрант замыкается в себе, и даже если в традиционном обществе его религия имела вид народного обрядоверия, то в новых условиях его религиозные представления принимают форму сверхценных идей. Он становится во всем враждебен окружающему обществу» [29]. Общее число мигрантов в странах Евросоюза составляет 15–20 млн. (4–5% всего населения), а к 2025 г. достигнет 25–30 млн. человек.

Причем дело не только в количестве прибывающих, но и в характере иммиграции. Квалифицированные иммигранты обычно остаются в принимающей стране на пять и более лет. Они привозят семью, обзаводятся здесь широким кругом знакомств. И потому легче интегрируются в местное общество. Работники низкой квалификации, напротив, являются, как правило, сезонными или краткосрочными иммигрантами, которые больше склонны к дружбе с ближайшими соседями того же этноса и вероисповедания. Они не растворяются в местной культуре, группируются в замкнутые анклавы, цепко держатся за свою веру, обычаи, язык и уклад жизни.

Таблица 7. Доля иммигрантов из разных континентов в их общем числе (в %)

Источник: Доклад о развитии человека 2009. С. 150.

В частности, мигранты-мусульмане посылают своих детей в мусульманские школы, где преподавание идет по шариатским учебникам, изданным в Саудовской Аравии. Выросшее в Европе второе или третье поколение мигрантов уже не желает мириться с положением граждан второго сорта и устраивает массовые беспорядки, а то и террористические акты. Более того, радикальные исламисты пробуют даже навязать свои порядки жителям стран пребывания. Действующие в Великобритании организации «Аль-Мухатжирун» и «Islam4UK» давно ведут пропаганду неограниченного применения шариата в отношении всех британцев. В ноябре 2009 г. они попытались даже организовать в Лондоне «марш за шариат» от парламента до Трафальгарской площади под девизом: «Народ Британии должен знать, что ислам и шариат придут к нему уже очень скоро» [30].

Такое развитие событий вызывает растущий протест населения принимающих стран и усиливает электоральные позиции праворадикальных националистических сил. В октябре 2010 г. канцлер Германии А. Меркель признала, что подход с позиций мультикультурализма «провалился». В феврале нынешнего года о провале этой политики заявили британский премьер-министр Д. Камерон и президент Франции Н. Саркози. Предстоит поиск более жесткой политики в отношении этнически чуждых иммигрантов.

Регулирование международной миграции началось раньше, чем регулирование международной торговли. Еще в конце XVIII века в быстро индустриализирующейся Англии промышленным рабочим было запрещено уезжать из страны. В XIX веке, когда первые индустриализирующиеся страны Европы захлестнуло обезземеливание крестьян и массовая безработица, власти стремились вытолкнуть избыточное население за границу. Это проявлялось не только в снятии ограничений на выезд из Англии, Германии и Швеции, но и в том, что государство, а также филантропические организации, профсоюзы и даже отдельные состоятельные граждане оплачивали расходы эмигрантов по переезду. Британские спонсоры стремились таким путем избавиться от люмпен-безработных, особенно после ирландского голода. Германские власти после революции 1848 г. создали систему государственной и частной помощи эмигрантам как средство от опасных выступлений пролетариата [31].

Во второй половине XIX века и на протяжении большей части прошлого столетия международной миграции благоприятствовала и политика принимающих стран. Трудовых мигрантов в них не только приветствовали, но и предоставляли всяческие льготы. Аргентина, например, гарантировала иммигрантам землю и оплачивала их расходы по переезду и обустройству на новом месте. С 1850 г. правительство Бразилии, обеспокоенное нехваткой рабочей силы на сахарных и кофейных плантациях, предоставляло мигрантам землю бесплатно. Благоприятствовали иммиграции и правительства США и Канады, правда, в основном в отношении выходцев из Мексики, Центральной Америки и Карибского бассейна. Вместе с тем к концу XIX – началу XX веков ими были приняты законы, ограничивающие въезд граждан из азиатских стран [32].

В эпоху глобализации миграционная политика становится менее спонтанной, более систематической и диверсифицированной. Вплетение трудовой миграции в ткань макроэкономических и социальных процессов как принимающих, так и посылающих стран требует и все более продуманного регулирования. Миграция все более влияет на национальную занятость, на качество человеческого капитала, производительность труда, уровень подушевых доходов и даже на состояние межэтнических и межконфессиональных отношений. Современная миграционная политика включает в себя не только прямое регулирование потоков мигрантов, но и меры по их интеграции в национальное общество, экономику и культуру.

Процессы в области регулирования международной миграции на национальном, региональном и мировом уровнях могут создать в перспективе систему глобального регулирования мирового рынка труда. Однако ожидать дальнейшей трансформации этой системы в единую всемирную организацию миграции (ВМО), наподобие ВТО, как предлагал известный профессор Калифорнийского университета в Беркли Джадиш Бхагвати [33], не приходится.

Примечания:

[1] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Издание второе. Т. 16, C. 131 [Marks K. i Jengel’s F. Sochinenija. Izdanie vtoroe. V.16, P. 131]) «Под рабочей силой, или способностью к труду мы понимаем совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека…» (Ibidem. V. 23, P.178.) Таким образом, наемный работник обменивает на заработную плату не свой труд и даже не результат труда, а лишь свою способность создавать те или иные ценности. Эта аберрация понадобилась К. Марксу для того, чтобы доказать существование эксплуатации рабочего капиталистом. На рынке рабочей силы, – убеждал он, – капиталист покупает ее по полной стоимости, но в процессе производства заставляет рабочего трудиться дольше, чем необходимо для воспроизводства цены, уплаченной капиталистом за товар «рабочая сила». Эта примитивная схема, сильно смахивавшая на покупку и эксплуатацию рабочего скота, могла убедить чернорабочих XIX в., но совершенно не вписывается в реалии нашего времени, когда на первый план выходит не мускулатура или выносливость работника, а его интеллект.

[2] Kenwood G., Lougheed A. The Growth of the International Economy 1820-2000. London – N.Y., P. 45: ПРООН. Доклад о развитии человека 2009. М., 2010, C. 28.

[3] Доклад о развитии человека 2009. C. 29.

[4] Kenwood G., Lougheed A. Op. cit. P. 49,

Опубліковано на сайті: 2012-05-15