«Если не будет развиваться инфраструктура, то мы не сможем рассчитывать на рост производства»

Управляющий директор McKinsey & Company Доминик Бартон  Лекция в ГУ-ВШЭ на тему «Глобальные тренды и их значение для России»:

Мы в McKinsey считаем, что живем в глобальном мире, и выделяем пять тенденций, которые укладываются в единую парадигму [развития] для государства, для бизнеса, для общества.

Первое – перераспределение функций, смещение баланса между Европой и Азией. Если мы посмотрим на динамику ВВП от начала времен и до наших дней, то в последние 10 лет Индия и Китай были лидирующими странами [по росту ВВП]. Затем началось снижение [разницы между темпами роста], но сейчас мы видим их возрождение.
 
Вторая тенденция – необходимость революции в производительности труда. В США 70% роста ВВП за последние 30 лет получено за счет прироста рабочей силы и только 30% – за счет прироста производительности. Нам потребуется в России 100% рост ВВП за счет роста производительности труда, [а не увеличения рабочей силы] – потому что это невозможно. И нельзя сравнивать эффективность работы операционных столов [в больницах] и эффективность организаций вроде Google и Microsoft, которые постоянно работают над ростом производительности.
 
Третье направление – то, что мы называем глобальной сетью, включенностью в глобальную информационную сеть. У всех нас есть мобильные телефоны, мы объединяемся в интернете. Если говорить о покрытии интернета, мы видим огромный рост. Китай добавил 15 млн подключений в последние месяцы. Многие говорят о Facebook как о третьем феномене на планете. Сеть углубляется, уплотняется ежедневно.

Четвертый тренд – ценообразование на уровне планеты. У нас появляется миллиард новых потребителей, принадлежащих к среднему классу. Эти люди будут покупать мобильные телефоны, скутеры, мотороллеры. Мы видим огромное давление на природные ресурсы, и потребуется пересмотреть цены на многие ресурсные продукты. Это относится и к России, у которой есть значительные ресурсы.
 
Последний фактор – состояние рынка. Мы видим повышение роли государства, правительства в экономике. Это будет происходить в ближайшие 10 лет. Это последствия не только финансового кризиса. Мы видим это и в рамках разрабатываемой индустриальной политики. Раньше никогда не говорили об этом, а сейчас страны конкурируют за рабочие места. Правительствам необходимо менять свою политику, чтобы конкурировать за рабочие места.
 
Каждая из этих сил исключительно важна, но комбинация пяти этих сил – это то, что повлечет за собой [глобальные] изменения.

Многие компании считают, что их бизнес пройдет через серьезные изменения. Мы живем во времена этих изменений. Но большинство людей не понимают масштаб и темпы изменений. Я был в Канаде недавно, и правительство описывало свою роль в возрождении Азии. Страна вроде Канады думает о попытках привлечь около 40 000 студентов, но [есть] спрос на 7 млн [мест в вузах]. Если появится несколько миллионов студентов, то картина будет другой.

Вы тоже видите рост людей, которые относят себя к среднему классу, порядка 20-30 млн появится в ближайшие годы. В России при этом отрицательная демографическая картина, убыль населения. Демографические параметры – серьезные проблемы общества.

Одна из важнейших сил [развития] – инфраструктура. Если подумать о деньгах, которые понадобились для строительства зданий... В Китае расходы на строительство железных дорог увеличатся, $20 млрд на аэропорты потратят. Идет строительство нового терминала в Пекине – в один этот терминал можно втиснуть весь аэропорт «Хитроу».

Китайцы хотят строить инфраструктуру и в других странах. Руководство Китая сказало бразильцам, что стране не хватает железных дорог, и предложило их построить, чтобы бразильцы могли их эксплуатировать бесплатно, но китайцы могли бы ими пользоваться. Бразильцы сказали – нет.

В России есть большие проблемы в области инфраструктуры. Инфраструктуры не только недостаточно – то, что есть, обходится очень дорого. На ее создание уходит слишком много времени и денег. Если не будет развиваться инфраструктура, то мы не сможем рассчитывать на рост производства.

Если 12 лет назад один из моих японских наставников говорил: будь осторожен, Азия – это не регион, общего у нас здесь мало, – то за последние лет двенадцать интеграция в Азии повысилась. России надо подумать, как позиционировать себя на этих торговых путях, как должны быть выстроены отношения.

Я встретился с новым министром иностранных дел Чили. Они хотели бы, чтобы мы им помогли подумать, что означает дипломатия в новом веке. Он сказал: «Я пытаюсь понять, зачем нам посол в Австрии, когда у нас нет посла в Кремниевой долине и азиатских странах, представители которых инвестируют миллионы долларов?»
 
Великий шелковый путь был крупным инфраструктурным маршрутом. Если вы, Россия, подумаете о себе как о бизнесе, как вы расположены относительно Шелкового пути, [что вы увидите]? Думаю, что мы увидим появление глобальных лидеров в тех странах, где их прежде не было. Вопрос, достаточное ли количество компаний-представителей России в этом списке? В Бразилии верят, что агробизнес должен стать очень важным в будущем, они стимулируют создание глобальной аграрной компании.
 
Как вы воспринимаете свои ресурсы в стратегическом плане? Я родом из Канады, и недавно я встречался с одним руководителем во Франции. В его офисе висела старинная карта Северной Америки, с обозначением колоний европейских стран. Этот топ-менеджер сказал мне: «Не хочу тебя расстроить, но я могу предсказать сегодня, что через 30 лет Канада станет колонией Китая. Я не хочу сказать, что будет война, но Китай – это огромный пылесос».

Таким странам, как Канада и Россия, надо действовать стратегически. Каким образом будут управляться активы в перспективе? Мы видим, что все больше людей живет на Земле, сжигается все больше углерода. Подушевые показатели дохода в Китае низки. Но будет рост, и это создаст проблемы. Если взять среднего горожанина в Китае, который хочет владеть 1,5 машинами, то изменения неизбежны.

Следующее направление – проблемы с водой. На 25% вырастет спрос по сравнению с предложением. Будет напряженность между Китаем и Индией. Гималаи являются источником воды для четырех крупнейших систем. В России – вторые по величине запасы воды.

Будет возникать много социальных вопросов, связанных с ростом неравенства. И возникает необходимость в «мягкой» инфраструктуре. Это финансовые системы, которые, несмотря на финансовый кризис, крайне важны для экономического роста и развития.

Мы живем в историческое время, когда пять этих основных тенденций сошлись вместе. Это создает потребность переосмыслить принципы руководства предприятиями. Что значит быть бизнес-лидерами? Из McKinsey происходит больше генеральных директоров, чем из любой другой организации в мире. Нам надо создавать бизнес-лидеров, которые сильны в многоборье. Они должны разбираться в госсекторе, понимать его роль, они должны быть сильны в вопросах социального сектора, в проблемах неравенства, сохранения окружающей среды. Если не будет развития в этих направлениях, то не будет успеха.

Нужен опыт государственного управления. Может быть, я говорю предвзято, но многие из генеральных директоров, которые живут в таких странах, как Индия или Китай, вынуждены знать, как обстоят дела в госсекторе. Нам нужны лидеры, которые сильны в бизнесе, но понимают, какую роль они играют в развитии социального сектора.

Мы от кризиса пострадали так же сильно, как и все. Но я считаю, что это были самые интересные времена.

Ответы на вопросы:

– Каждый бизнес-лидер должен максимизировать ценность для акционеров. Сейчас задача изменилась?

– Я придерживаюсь мнения, что нам нужен широкий взгляд. Бизнес не должен заниматься всеми проблемами, он должен заниматься в том числе и тем, что важно для акционеров. Но мы должны максимизировать ценность в более широком смысле.

– Вы упомянули, что правительства все больше конкурируют за рабочие места, страны стремятся увеличить национальную долю в цепочке добавленной стоимости. Достаточно ли России инвестировать в инфраструктуру? Или надо потребовать, чтобы часть этой цепочки размещалась в России?

– Я думаю, что такая конкуренция существует. Беспокоит, что это может привести к протекционизму: будут возводить стены, и это будет отражаться негативно на экономике. Важно, чтобы Россия вошла в XXI век, занимаясь развитием инфраструктуры, – это большой фактор роста производительности труда. Есть много инвесторов, которые готовы были бы инвестировать в российскую инфраструктуру. Но как обеспечить стабильность [затрат подрядчиков] при строительстве инфраструктуры? Надо, чтобы правительство решало эти вопросы, надо вычистить бюрократию. Это все может привести к росту производительности труда.

В Китае во всем идут до предела и иногда перегибают палку. В свои первые две недели в Китае человек из компании ABB нарисовал лини электропередач, идущие с юга на север. Министр сказал ему: что вы рисуете эти линии? Мы делаем иначе, сказал министр, и нарисовал по-другому. Человек из ABB сказал: но там же живут люди? Министр ответил: уже нет, мы их переселим.

Я не говорю, что это [подходящая] модель поведения. Я за то, чтобы вы пытались привлечь сюда предпринимателей, а какие стимулы использовать – вот вопрос, который надо решать. Китайцы пытаются построить свою «Кремниевую долину», они хотят построить кампус и предлагают [инвесторам] бесплатную землю и низкие налоги. Они утверждают, что это тоже форма стимулирования. Я бы не стал говорить, что именно это надо делать в России, но надо думать о стимулах. Надо думать, какие бизнесы мы хотим увидеть в будущем.

У многонациональных корпораций много стран на выбор. Многие страны готовы конкурировать за них. Есть швейцарцы и голландцы, которые ездили по Азии и говорили, что [азиатским компаниям] нужно построить штаб-квартиру в Голландии или Швейцарии. Они конкурировали за то, чтобы именно у них строили штаб-квартиру.

– В таких странах, как Китай и Россия, политическая система имеет некоторые сходства. Почему они добиваются успеха?

– Нельзя практиковать одну стратегию долгое время. Это загадка, как они смогли добиться таких результатов. [Западный] капитализм сейчас ориентирован на краткосрочную перспективу, на перспективу квартала, а если говорить о китайцах – они мыслят 30-летними горизонтами. Может, поэтому их стратегия точнее. Они видят дальше. Для видения это очень важно.

Даже предприниматели движимы долгосрочной перспективой, у них семейная модель бизнеса. Еще много зданий надо построить, еще много людей заинтересованы в лучшем будущем. Если им говорят: что для вас важнее – право на голосование или будущее детей? – они отвечают, что будущее детей важнее. Может, через 8 лет вопросы о свободе выбора и слова будут важнее. Если говорить о личных потребностях, то главное – это образование для детей. Эти вещи будут превалировать, думаю, лет семь–девять.
 
Если вы обращаетесь к руководству в Китае, то там недостаточно лести. Они говорят: назовите нам три вещи, что мы делаем не так, что нам надо делать лучше. Они знают о необходимости обучения и получения новых знаний. Много говорят о Китае, Индии. Большинство думают, что путь Индии будет более устойчив. У них больше проблем, но у них есть демократия.

– Выступает ли Китай в роли посредника между Европой и другими развивающими странами?

– Все больше китайских компаний хотят стать глобальными. Есть программа глобализации: целый ряд руководителей Китая проводят год, путешествуя. Что касается государственного уровня, то китайцы хотят заново открыть Африку, причем раньше других. Они активно продвигаются в Африке. Китай строит больше связей с развивающимися странами. 6 лет тому назад только 23 человека могли переводить с арабского на мандаринский. Сейчас несколько университетов работают, чтобы покрыть спрос на переводчиков.

– Не находите ли вы противоречия между госрегулированием и ростом производительности. У нас зачастую случалось, что госрегулирование приводило к снижению производительности.

– Я бы согласился, что эти факторы взаимосвязаны. Есть плохое регулирование и хорошее – хороший холестерин и плохой, такое сравнение я бы привел. Нельзя злоупотреблять своим положением [регулятора], но регулирование – вещь неплохая, особенно, когда речь идет об олигополиях и монополиях. Но есть и негативное влияние – если говорить о количестве разрешений, которые позволят купить кусок земли, чтобы построить на нем что-то, связанное с инфраструктурой. Это касается и сектора продуктов питания.

Важно избавиться от плохого холестерина. Мы говорим, что ровно столько времени, и не больше, должно потребоваться на строительство ветки железной дороги. Должны быть рамки, иначе процесс может продолжаться долго. В Чили потеряли 30% больниц. Обычно требуется 6 лет на строительство, 2 года на согласование. Но надвигалась зима, они не могли позволить себе такого. Минздрав сказал, что мы можем построить за четыре месяца, а не за пять лет. И этот опыт мы можем потом использовать для развития страны. Надо выстроить эти процессы.

– Уровень производительности у ведущих российских компаний – одна треть от уровня производительности США. Могли бы вы указать, какие могли бы быть основные стимулы для роста производительности? У нас дешевые ресурсы, дешевая рабочая сила, при этом не хватает квалифицированной рабочей силы. В то же время рост крупных компаний выше, чем в развитых странах. Уровень конкуренции очень низкий. Зачем им это нужно?
 
– Мне кажется, что если у нас в рознице низкая производительность, то это закладывается в стоимость для потребителя, возникает недостаток ассортимента товаров. Wal-Mart сильно повлиял на производительность в США, это касается и стоимости одежды, и много еще чего. Из-за этого теряются рабочие места. То же самое говорят в Индии: в страну приходит такой игрок, а у нас много семейных магазинчиков.

В России нехватка рабочей силы, если смотреть на демографическую ситуацию. Надо обучать людей, надо обеспечить производство рабочей силы. Процветание и благополучие потребителей по умеренной цене, вот что нас должно волновать. При этом создаются рабочие места. Нет безработицы, вызванной эффектом Wal-Mart.

– Считаете ли вы, что инновации способствуют росту, или развивающиеся рынки сами несут инновационное зерно?
 
– Надо понимать, что потребитель США по-прежнему важен. 1 млрд новых потребителей будут потреблять лишь 25% того, что потребляют США. Нам надо, чтобы потребитель США вернулся на рынок. Развивающиеся рынки будут играть важную роль 5 лет, но они не вытянут всех из рецессии. Или это будет длиться 20 лет.

Мы говорили о Wal-Mart, который успешно преодолел кризис. Что их беспокоит – это технологические изменения. Их интересуют социальные сети. Они не хотят пользоваться Facebook, но их волнует возможность объединения людей в сети. Социальные сети имеют серьезный потенциал. Один из руководителей Procter & Gamble сказал мне: первое, что надо сделать – это развивать сети. Не обязательно для этого нужно новое изобретение вроде интернета. Но благодаря использованию технологий появится новое понимание, как [сетями] пользоваться.

Сейчас в Индии есть движение: сидят доктора в колл-центрах и разговаривают, оказывают консультации врачам, которые работают в сельских районах. Мобильный телефон оказывается очень эффективным в этом плане. Так что речь о том, как применять те колоссальные запасы технологий, которые у нас уже есть. 

slon.ru 

Опубліковано на сайті: 2010-04-30